Главной опорой российского самодержавия являлось дворянство и в первую очередь его элита. Имперская внутренняя политика в значительной степени определялась взаимоотношениями власти с единственным привилегированным сословием, выступающим основным адресатом официальной доктрины. В России XVIII века, где практически отсутствовал "средний класс", государство еще только в теории разрабатывало проекты создания "третьего чина" (от фр. tiers etat) и воспитания "годных граждан". Общество для власти разделялось на дворянство, государственное сознание которого становились фактором имперской политики, и "подлых людей", всецело подчиненных помещику и даже лишенных права принимать присягу.
На протяжении XVIII в. происходит явное сужение аудитории, к которой была обращена официальная идеология и на ответную реакцию которой рассчитывало государство. Екатерина II явно не нуждалась в проповеднике, подобном Феофану Прокоповичу, который мог бы поведать с амвона об огромном значении деятельности императрицы. Указ "о неподавании прошений Ее Императорскому Величеству, минуя надлежащие присутственные места" наглядно демонстрировал рост недосягаемости императорской власти по мере удаления от престола, находящегося на вершине социальной пирамиды. К концу столетия власть целенаправленно выстраивает отношения практически лишь с политической элитой, зато функционирование механизма воздействия на сознание верхушки господствующего сословия чрезвычайно усложняется и доводится до виртуозности.
В XVIII в. отношения государства и дворянства принципиально изменяются. Указ 1714 г. о единонаследии, уравнявший юридический статус вотчины и поместья, и Манифест 1762 г. о вольности дворянства законодательно закрепили превращение служилого сословия в господствующий класс, владеющий землей и свободный от обязательной службы. В результате самодержавие лишилось мощных экономических и юридических рычагов, принуждающих дворянина нести государственную повинность. Власть, остро нуждающаяся в деятельной и одновременно преданной престолу элите, оказалась перед необходимостью интенсифицировать механизмы воздействия на сознание и мотивационную сферу личности дворянина.
Тактика воспитания "идеального подданного" на протяжении столетия меняется. Если Петр нередко рассчитывал на эффективность пробуждения чувства страха, то во второй половине столетия власть уже полностью полагается на готовность дворянства добровольно оставаться служилым сословием. Начиная с Табели о рангах, идет формирование системы социального престижа, центральным символом которой становится дарованный государством чин. Бюрократический статус, потеснив родовое достоинство, превращается в определяющий критерий оценки дворянина в обществе. Подтверждающая привилегии господствующего сословия Жалованная грамота дворянству 1785 г. была дарована, когда служба из повинности окончательно превратилась в средство самореализации личности дворянин.
Долг "ревностного служения" императору наделялся мировоззренческим смыслом и охранялся на правах государственного достояния. Служебная обязанность оказалась неразрывно связанной с ведущей компонентой русского исторического сознания, образом "Самовластного Монарха, Самодержца Всероссийского".
Постепенно с главным идеологическим символом сближаются такие ценности, как "государственная польза" и "государственный интерес". Вместе с усложнением терминологии официальных источников происходит усложнением объекта патриотических чувств подданных. Так если в начале XVIII в. "государственный интерес" означал наполненную и защищенную от хищений казну, то к концу столетия содержание этого понятия расширяется до "благополучия и прибытка всей обширной Российской Империи".
При обострении внешнеполитической обстановки официальная доктрина могла апеллировать и к таким знаковым символам, как "единоверная Византия", "православные греки, страдающие от ига неверных магометян", "христианский закон, воспринятый от праотцов" и т.п. Однако прагматика власти становилась со временем все более очевидной. При Екатерине II в ключевых ситуациях, требующих выбора, культ самодержавной государственности, насаждаемый в сознании дворянина, не отягощался для ни идеалами веры, ни данью традициям, ни личными политическими привязанностями императрицы.
Внутренняя зависимость господствующего сословия от официальной идеологии стимулировалась и реальными материальными благами. Однако ценность наград измерялась не столько их номинальной стоимостью, сколько степенью престижности, поэтому своеручно врученная табакерка с портретом императрицы могла для сановника значить больше, чем пожалованные деревни.
Власть умело сочетала все перечисленные рычаги воздействия на сознание дворянина - за "ревностным исполнением долга" следовало повышение в чине, ранг подкреплялся щедрым пожалованием, а высочайшее расположение материализовалось в деревнях, должностях и лентах. Механизм подобной социальной регуляции призван был действовать безотказно, поскольку он обеспечивал обладание престижной мерой богатства и порождал у дворянина горделивое чувство причастности к власти, господствующему классу, сильному государству.
Эволюция взаимоотношений дворянства и власти на протяжении XVIII в. позволяет провести функциональное ранжирование идей, составляющих государственную доктрину, объяснить ее кажущуюся эклектичность и уловить логику, соединяющую различные ценности и символы. В причудливом сочетании концепций и идей следует выделять, с одной стороны, целенаправленно пропагандируемые самодержавием ориентиры, которые являлись средством стимуляции верноподданнических чувств, а с другой - символы, восходящие к исторической традиции, или же очень общие и потому подвижные по реальному содержательному наполнению ценности европейского Просвещения, воспринимаемые властью как набор декларативных идей, далеко не всегда обязательный для внедрение в сознание подданных. К вербализированным символам, украшающим фасад российского престола, но ни к чему не обязывающим власть, относились понятия "всеобщего блага", "общественной пользы", "закона", "граждан Отечества" и т.п. Главенствующей ценностью, которой подчинялась вся мотивационная сфера личности подданного, был образ императрицы, персонифицирующий собой власть, государство и отчество. Образ "самодержавной всемилостивейшей государыни" стал главным смысловым стержнем политического сознания дворянина и основой его патриотического чувства.