© Торосяна В.Г.
Мы живем в эпоху, когда интенсивные изменения происходят не только в общественной жизни - экономической, политической, культурной, но и в их оценке - прошлого, настоящего и, соответственно, будущего. Конечно, изменения этих оценок в России происходит более ощутимо и болезненно, чем в странах экономически и политически стабильных. Было бы ошибочным, однако, считать, что такая переоценка направлена только идеологическими и политическими причинами. Представления о мире, в котором мы живем, в любую эпоху обусловлены социокультурным целым - в полном объеме и взаимосвязи компонентов культуры.
Наблюдения над одними и теми же природными и общественными явлениями давали античным философам основания для представлений как об изменчивости, так и неизменности мира. Замечая, что "нельзя дважды войти в одну и ту реку", античные натурфилософы обнаруживали восьми, десяти, тридцатишестилетние (и далее - до тысячелетий) циклы в жизни природы (и, соответственно, общества). Представляясь живым организмом, природа была вместе с тем бессмертна: "Огонь мерами возгорающийся и мерами угасающий" делал мир "космосом" (античный "космос" означал порядок, гармонию, соразмерность, красоту).
В следующую эпоху европейской культурной истории, средневековье, когда доминантной культуры была христианская религия, величие Творца проявлялось в низменности сотворенного им мира. Основания для таких представлений давал и неспешный уклад жизни феодального общества: "Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: смотри, вот это новое, но это новое уже было в веках, которые были до нас" (Экклезиаст. I, 9-11). Вместе с тем, откликаясь на социокультурные изменения, происходившие на тысячелетнем средневековом пути, вместо замешенного на страхе интереса к чудесам, происходящим в мире, все более утверждались представления о том, что подлинным чудом является как раз установленный божественным промыслом порядок.
С развитием механико-математического естествознания становятся естественными представления о Вселенной как точном часовом механизме и Боге как "Великом часовщике Вселенной". В Новое время Природа представляется как "наилучший репрезентатор Божественного замысла", как "кафедра для обучения подлинному благочестию" (Р.Бойль), а изучение ее безошибочного хода - как "средство политического, религиозного, морального восстановления общества". Триумфальные успехи механико-математического естествознания (в частности, небесной механики) в соединении с идеей совершенства творца напрочь исключали идею эволюции природы (хотя и обойти её не позволяли результаты зоологии, палеонтологии, геологии, ботаники - пришлось объявить их неполноценными науками, поскольку те не опирались на математику). Еще труднее было обойти отклонения от вычисленного порядка в движении планет - Ньютону даже пришлось предположить, что Господь вынужден "время от времени подзаводить часы Вселенной" ("решением, жалким для философа", назовет его Кант).
Тем более невозможно было теперь утверждать о неизменности все более ускоряющейся общественной жизни, перешедшей в стадию капитализма. Спасительной оказалась идея линейного прогресса, выдвинутая философией Просвещения - в ней триумфальные успехи механико-математического естествознания становились базой социального оптимизма: общественный прогресс однозначно увязывался с прогрессом науки и техники. Правда, уже тогда раздавались скептические голоса - со стороны того же Канта, Маркса, Ницше, видевших, что развитие науки и техники может не только решать, но и порождать новые, еще более серьезные социальные проблемы, подчинить человека "порабощающим", нечеловеческим потребностям. Идея линейного прогресса сменялась идеей движения по спирали с восходящими витками (Гегель), в философии Ницше получили новый импульс идеи зороастризма - о смене циклов огня и льда в мировой истории. Вульгарно истолкованные, эти идеи были взяты на вооружение фашизмом.
Если "на девятнадцатом веке лежала горькая печать тяжкого трудового дня" (Ортега - и - Гассет), то двадцатый был веком невиданных потрясений - двух мировых войн, революций, гражданских войн, массового геноцида, а к концу века - продолжающего нарастать терроризма. Холодная война сменилась не менее холодным миром, все более растет пропасть между "золотым миллиардом" и остальным миром, в России к тому же растет социальное расслоение, люди лишаются последних социальных гарантий. Все еще надеясь на улучшение своей жизни, люди сегодня еще больше страшатся любых изменений (недаром типичным ответом на вопрос "Что нового?" является "слава Богу, ничего").
В России, которая всегда была не такой страной, как другие, уже в начале XX в. столкнулись две позиции - "Пусть сильнее грянет буря!" - и не идущие далее сдавленного ропота призывы к "восстанию против непоправимого" (Л.Шестов), стремление затаиться, "переждать бурю", парализовавшие российскую интеллигенцию, о которой столь цинично, но точно отозвался Ленин. Особый русский дух проявился и здесь - так, Н.Бердяев признавался, что "недовольство миром сим в равной мере вело его и к религии, и к коммунизму". Что касается "коммунистического" периода в истории России, то, пройдя через ужаснейшие потрясения, геноцид собственного народа, он завершился "застоем", который нес в себе семена неизбежной гибели. У нас она произошла в форме "катастройки" (как назвал горбачевскую "перестройку" А.Зиновьев).
Еще древние греки заметили, что в хаосе содержится не только разрушительное, но и созидательное, порождающее начало. Вопрос в том, что предшествует хаосу - порядок или также хаос. Любая система, будь то природная, социально-экономическая, культурная, рано или поздно неизбежно обнаруживает тенденцию к сваливанию в хаос, и единственное средство от гибели для нее - переход к более высокому уровню организации. Именно так шло развитие общества - от первобытного состояния через феодализм к капитализму, происходя естественноисторическим образом; попытки же обойти закономерности исторического процесса скачком в социализм - коммунизм были обречены на губительный хаос, который не мог предотвратить даже железный сталинский порядок. Как прозорлив оказался в самом начале XX в. историк культуры Поль Валери, заключивший: "Две наибольшие опасности, угрожающие человечеству - беспорядок и порядок". Между прочим, даже не шибко грамотные догорбачевские советские правители интуитивно чувствовали, что нарастающие разрушительные процессы невозможно удержать в кипящем котле - как только процесс "выбрасывает флаг катастрофы", энергию людей надо переключать в иные режимы. Такими переключениями были "Великие стройки коммунизма", Целина, БАМ, даже Великая Отечественная война, неизбежность и даже необходимость которой была заложена в политике СССР.
К концу XX в. идея о динамической, т.е. подвижной, самоподдерживающейся устойчивости (sustainable development) как единственно возможной стала подкрепляться и научными результатами (концепции синергетики и самоорганизации). Было выявлено, что к развитию способны только открытые системы (т.е. такие, которые обмениваются энергией и информацией, обладая всеми признаками, которыми характеризуется жизнь). Жизнь и развитие (как непременное условие жизни) обеспечиваются гибким балансом двух типов обратной связи - отрицательной, обеспечивающей стабильность, неизменность системы и положительной, обеспечивающей её изменчивость, динамичность. В природе такой баланс устанавливается миллиардами лет проб и ошибок, мутаций - локальных и глобальных, удачных и неудачных. В обществе же, развитие которого происходит через "действия людей, преследующих собственные цели", эти действия могут оказаться губительными для человечества как такового и для самой планеты людей - на той бифуркационной черте, на которой находится сегодня мир.
Внимание!!! Тезисы участников семинара являются интеллектуальной собственностью их авторов. Перепечатка запрещена. Цитирование и ссылки только с согласия авторов.