© Рыбловой М.А.
1. По поводу происхождения южнорусского казачества (в первую очередь, донского) в исторической науке высказывались самые разные мнения. С подачи ростовского исследователя Н.А. Мининкова, их принято укладывать в рамки двух основных концепций: "автохтонной" и "миграционной" (Мининков 1990: 301-302). Если "автохтонники" настойчиво искали неких древних и "благородных" предков казаков, то "миграционисты" настаивали на их "беглохолопском" происхождении, связывая колонизацию Дикого Поля с общими колонизационными процессами, столь характерными для Российского государства. В качестве главного мотива ухода части населения на южнорусскую степную окраину дореволюционные исследователи называли стремление избавиться от крепостного гнета и обрести "землицу подрайскую". Впрочем, некоторые исследователи вообще не видели в народной колонизации новых земель никакой разумной необходимости и сознательного расчета (Кауфман 1905: 183).
Советские ученые исследовали в комплексе причины постоянного бегства части населения (социальные, экономические), отмечая и "заложенную в производственных основах феодального строя тенденцию к земельной экспансии", к захвату новых территорий, и возрастание численности населения, толкавшее на расширение запашки, и усиление крепостнического гнета (Пронштейн 1967: 164; Тихомиров 1962: 419). Принимая во внимание хорошо известный факт о запрете на землепашество, установленный самими казаками на своей территории, исследователи, тем не менее, связывали возникновение казачества с земледельческими проблемами метрополии. И лишь в 80-х гг. XX в. в трудах отечественных историков наметился иной подход к истории казачества и казачьей колонизации: Р. Г. Скрынников и А.Л. Станиславский показали, что казачьи сообщества состояли из представителей разных слоев населения, а не только беглых крестьян. Значительную группу среди беглецов, особенно во время правления Ивана Грозного, составляли представители служилого сословия, хорошо знавшие и военное дело, и систему управления (Станиславский 1984; Скрынников 1985: 141). Понятно, что мотивы ухода в Дикое Поле у этих людей были иными, нежели поиски мест для хлебопашества.
2. Большинство современных исследователей ранней истории донских казаков считает, что по своему происхождению ранние казачьи сообщества были полиэтничными, но со временем преобладающим в них стал восточнославянский (в первую очередь, русский) этнический субстракт. Новые волны мигрантов в Дикое Поле совпадали с периодически происходившими в Российском государстве кризисами и реформами (опричнина, Смута, церковная реформа 1653 г. и пр.) Вполне можно утверждать, что уходящие "в казаки" шли в Дикое Поле не столько "за" (благами, ресурсами, возможностями), сколько "от" (разраставшихся государственных структур, кризисов и реформ). А потому русская колонизация - это чаще всего уход на восток и юг - в бесструктурное (голое, неосвоенное) пространство Дикого Поля, а не на запад. И "разумная необходимость", и "сознательный расчет" в действиях беглецов были, но это была иная логика и иной расчет, связанные с иной системой ценностей. Эта система работала на сохранение однажды заданной системы координат, в которой значимы не изменения, а стабильность, соответствие неким идеальным первообразцам. И шли в казаки люди, обладавшие определенным поведенческим стереотипом.
3. Дикое Поле мы рассматриваем как территорию фронтира, полагая, что фактор фронтира вообще оказывается определяющим в ранней истории казачества. Современные исследователи определяют фронтиры как территории, находящиеся вне юрисдикции покинутых беглецами обществ, дающих возможность выбора: что сохранить из предшествующего социального опыта, а что искоренить и забыть. Фронтиры оказываются своего рода "инкубаторами" для новых сообществ из-за отсутствия возможности (или желания) точно воспроизводить все формы социальной жизни метрополии: "Фактор фронтира надо считать разрешительным, нежели определяющим. Он не создает определенного типа общества, но обеспечивает вакуум, где отсутствуют установленные нормы (institutional vacuum) и в котором социальные процессы могут развертываться" (Kopytoff 1987: 14).
Применительно к донским казакам можно, очевидно, говорить о том, что они сознательно уходили на территорию "социального и культурного вакуума", лелея надежду, что там смогут приступить к созданию такой социокультурной модели, которая коренным образом отличалась бы от оставленной дома. Обращение к этнографическим источникам и фольклорному наследию казаков показало, что казачьи сообщества выстраивались первоначально на основе весьма архаичных принципов, восходящих к традиции мужских военизированных сообществ. Половая гомогенность, маргинальный характер складывающихся сообществ и экстремальные условия фронтира - вот важнейшие факторы, определившие специфику создаваемой в Диком Поле культурной модели (см. подробнее: Рыблова 2006).
Уходившие в Поле, по сути, стремились к тому, чтобы возродить здесь те идеалы и принципы, которые на родине постепенно исчезали, сходили на нет. Бегство и уход в Дикое Поле были попыткой вернуться в прошлое, представлявшееся в качестве идеальной модели - земного рая. Возврат к архаике становился одним из способов преодоления кризисной ситуации, был своеобразной реакцией на происходившие в метрополии социальные, экономические и политические изменения.
4. Тезис о том, что Российское государство всеми силами стремилось вернуть беглых крестьян под свою юрисдикцию (Лурье 1997: 161-167), в полной мере относится и к казачеству. Периодически происходившее "показачивание" части населения страны сопровождалось целенаправленным, систематическим его "расказачиванием", осуществляемым самыми разными способами (от создания реестров до "посажения" казаков на землю в качестве воинов-землепашцев). Отнюдь не стремясь вернуть беглецов обратно, государство накрывало вновь созданные структуры своей мощной дланью и постепенно включало в свое культурное и политическое поле. К этому можно лишь добавить, что включало оно в себя и вновь актуализированный опыт архаики. И в таком случае механизм торможения политики реформ распространялся на значительно большую территорию и большую часть населения. Ушедшая вперед волна откатывала назад, покрывая реформаторов и их детища. А однажды выработанная форма реакции на модернизационные процессы и кризисы закреплялась в общественном сознании в качестве прочного стереотипа.
5. Мощный откат общественного сознания (или его части) в глубины архаики в период затянувшихся кризисов и реформ - явление хорошо известное и широко распространенное повсеместно, однако наличие значительных неосвоенных территорий и мощной традиции казакования делает его особенно актуальным для России, в том числе и России нынешней. Составной частью этой большой проблемы является соотнесение центральных (легитимных) властных структур с теми, что создавались (и создаются) в условиях Дикого Поля, понимаемого гораздо шире пространственных характеристик.
Литература:
Внимание!!! Тезисы участников семинара являются интеллектуальной собственностью их авторов. Перепечатка запрещена. Цитирование и ссылки только с согласия авторов.