© Короти Е.В.
Александр Николаевич Бенуа (1870 - 1960), знаменитый художник и историк искусства, был очевидцем насыщенной событиями эпохи, а его писательский дар позволил ему донести до нас в яркой и увлекательной форме многое из того, чему А.Н. Бенуа был свидетель. Он всегда умел подмечать самые незначительные факты повседневной жизни, те, которые многим современникам казались тогда не важны, но которые спустя восемьдесят лет приобретают для нас новое, особое значение, а также дают возможность лучше понять как жизнь людей описываемой эпохи, так и самого автора.
В отличие от многих своих коллег и друзей после революции 1917 г. Александр Бенуа не уехал за границу, а остался в Петрограде, продолжая, как и раньше, вести активную творческую жизнь. Он по-прежнему работал в театре в качестве режиссера и оформителя спектаклей, все так же рисовал акварели, посвященные родному городу. Однако помимо этого он принимал активное участие в кампании по охране памятников культуры (что было особенно важно в первые послереволюционные годы), а также занимался музейной работой, возглавляя картинную галерею Эрмитажа. При этом А.Н. Бенуа неизменно отказывался от всех предлагаемых ему в этот период постов по той причине, что, в его представлениях, творчество и политика - вещи не совместимые. "Ибо сама соль и суть художественного быта заключается как раз в том, чтобы пользоваться данным художнику даром: взирать на жизнь пристально, любовно, но непременно со стороны" [1]. Но, несмотря на то, что талант А.Н. Бенуа оказался востребованным и в советском государстве, в 1926 г. он эмигрировал во Францию, где и прожил остаток своей жизни до 1960 г. Что заставило его так поступить? Какие перемены в жизни общества толкнули его на этот шаг?
М.Г. Эткинд, автор двух крупных монографий о творчестве Александра Бенуа, назвал его эмиграцию "заблуждением запутавшегося интеллигента" [2]. Однако доступные сейчас для исследования дневники и письма художника свидетельствуют, что проблема эта намного сложнее и тесно связана с теми переменами, которые происходили в обществе в первые годы советской власти.
Переписка А.Н. Бенуа с С.П. Дягилевым, М.В. Добужинским и Ф.Ф. Нотгафтом за период с 1921 по 1927 гг., его дневники 1921, 1923 гг. описывают сложную атмосферу первой половины 1920-х гг., которая сыграла определяющую роль в процессе выбора между отъездом за границу и дальнейшим пребыванием в России.
А.Н. Бенуа всегда сторонился политики. Он искренне считал, что у художника должен быть свой путь. Еще в годы первой русской революции он заявлял: "Скажу прямо - у меня нет никаких политических убеждений, и мне кажется, что историку и художнику трудно их иметь" [3]. Он неизменно отвергал все попытки причислить его к какой бы то ни было партии или политической группировке. Александр Бенуа, по его собственному выражению, всегда стремился оставаться "просто художником" [4], именно с такой позиции он и воспринимал все происходящие в обществе перемены.
Свое отношение к переменам вообще А.Н. Бенуа выразил такой фразой: "Я по своей натуре консерватор: я считаю, что вещи должны оставаться, но оживляться, развиваться" [5]. Революция же - это всегда разрушение. Многое из того, что было для А.Н. Бенуа привычно, считалось им неизменным, теперь исчезло вообще, появилось же много нового, зачастую пугающего. По дневникам А.Н. Бенуа легко можно проследить приметы того времени.
Первое, на что следует обратить внимание в дневниковых записях Александра Бенуа, это страх арестов, который, судя по всему, сковал в то время всю интеллигенцию. В 1921 г. аресту подверглись двое братьев А.Н. Бенуа - Леонтий и Михаил. Да и сам он жил с постоянной боязнью быть арестованным. "Бессонная ночь из-за непрестанного вслушивания, - записал он в дневнике 7 августа 1921 г. - Акица [жена А.Н. Бенуа - Е.К.] не позволяет для притока свежего воздуха закрывать форточку, и потому все слышно, как щелкает щеколда калитки в воротах, как ходят по двору, и все кажется, вот явятся архаровцы:вот они направляются в наш этаж" [6]. Со временем страх стал чем-то обыденным и превратился в чувство беспрестанной смутной тревоги. "Ныне я себя чувствую более усталым, разбитым и удрученным, нежели за все эти годы. Такое ощущение, точно что-то, нависло над головой" [7], - писал А.Н. Бенуа уже в апреле 1923 г. Подобные эмоции он назвал "ощущение ОГПУ" [8], а также "общей болезнью в России" [9]. Боязнь открыто высказываться по близким ему вопросам искусства и культуры, опасаясь того, что люди, с которыми ты ведешь беседу, окажутся провокаторами, беспрестанно преследовала Александра Бенуа. И он, будучи до революции бескомпромиссным критиком, не боявшимся высказываться по любым художественным вопросам, теперь был вынужден подбирать слова даже в беседах со знакомыми.
Такого же рода беспокойство вызывала и корреспонденция, которая, особенно посылаемая за границу, тщательно проверялась. В одном из писем в Париж (кстати, переданном через посредника, а не посланном по почте) А.Н. Бенуа писал по этому поводу: "Простейшая корреспонденция не может наладиться. Самые невинные вещи рискуют показаться кому-то подозрительными. Здесь все болезненно пуганные, да одна мысль, что кто-то будет рыться, доносить - отравляет радость общения" [10].
Еще одним признаком эпохи, который зафиксировал Александр Бенуа, были высокие цены на продукты. Сам он, как и многие его друзья и знакомые, смог выжить во многом благодаря помощи АРА ("Американской администрации помощи" европейцам, пострадавшим в ходе Первой мировой войны), занимавшейся раздачей пайков. При этом, по описаниям А.Н. Бенуа, за пайками выстраивались огромные очереди. Кроме того, приметой обнищания страны следует считать огромное количество нищих. "На улицах <:> появились нищие из интеллигентных людей в лохмотьях, с темными от голода лицами. Трамваи осаждаются непрерывным рядом всяких попрошаек. И опять на каждом углу по безногому мужику - бывшему солдату" [11], - писал А.Н. Бенуа летом 1923 г.
Мусор на улицах - еще один, по мнению А.Н. Бенуа, признак нового времени, а также общий показатель культуры горожан. Особенно он негодует по поводу семечек: "Петербургу буквально грозит быт заплеванным этой шелухой" [12]. Возмущен Александр Бенуа и тем, что памятник Петру I, знаменитый "Медный всадник", подвергается постоянным нападкам со стороны детей, которые залазают на постамент и кидают в него камни.
Единственным утешением в зачастую просто невыносимой действительности для Александра Бенуа служил Эрмитаж. С необыкновенным усердием он компонует новые выставки, ищет по экспроприированным коллекциям достойные Эрмитажа шедевры. Но и здесь перед А.Н. Бенуа встают постоянные препятствия совершенно разного рода: начиная с того, что в Эрмитаже отключают электричество за неуплату и заканчивая сложностями в развеске картин, а также постоянными угрозами распродаж эрмитажных ценностей со стороны Наркомпроса.
А.Н. Бенуа с большой ответственностью подходил к своей работе в Эрмитаже, который он любил с самого детства и мечтал превратить в музей мирового уровня. "Хорошо, если благодаря мне Зимний дворец будет спасен и превращен в памятник-сокровищницу мирового значения" [13], - искренне надеялся он.
Однако этой задаче во многом препятствовал общий кризис в художественной жизни России. "К сожалению, - отмечал Александр Бенуа, - <:> интерес к искусству все падает, и в самом недалеком будущем ему, и сейчас еле прозябающему, абсолютно нечего будет делать" [14]. А.Н. Бенуа возмущен отношением новых властей к искусству, утверждая, что оно просто задушено "декретами, союзами, <:> легкомыслием Луначарского и тупостью прочих доктринеров" [15].
На фоне происходящих событий чувство разочарования в жизни все чаще стало посещать А.Н. Бенуа. Тяжесть беспросветной повседневности стала невыносимой для тонкой души художника. Будучи верующим человеком, Александр Бенуа увидел во всей окружающей действительности отражение лика дьявола. "Мы дали обмануть себя бесам", [16] - писал он. Он также искренне полагал, что современная ему христианская цивилизация вошла в стадию умирания. Причиной этого, по мнению А.Н. Бенуа, являются вовсе не большевики и советский строй. Они всего лишь одно из проявлений всего процесса, так же как Первая мировая война, падение монархии и так далее. Главная же причина заключается в греховности всего человечества. "При чем тут большевики и их грехи, когда они наш общий, уже успевший застареть, но роковой, неизбежный грех" [17]. Таким образом, в представлении А.Н. Бенуа, большевистский строй - это одновременно и последствие общекультурного кризиса, и наказание за грехи человечества.
Но даже с большевиками А.Н. Бенуа мог бы вполне ужиться (и, в общем-то, именно это он и пытался сделать еще с 1917 г.), если бы они давали ему возможность спокойно заниматься любимым делом. Существует мнение, что "Александр Бенуа, подобно Блоку, Белому и Брюсову, поддержал Октябрьскую революцию и с обычным своим усердием работал в качестве хранителя произведений изобразительного искусства в своем родном Петербурге" [18]. Точнее было бы сказать, что А.Н. Бенуа пытался работать с обычным усердием. На его пути постоянно вставали препятствия бытового характера: приходилось заботиться о благосостоянии семьи, а также постоянно обходить препоны, чинимые правительством деятелям искусства (например, запрет рисовать на улицах Петрограда). Но самым трудным для Александра Бенуа было то, что от него неизменно требовали высказывать свою политическую позицию. Для него, человека, который всегда провозглашал, что не имеет никаких политических убеждений, подобное было невыносимо. Некоторое время он пытался жить по-старому, тщательно подбирая слова в разговорах со знакомыми, а также мужественно выдерживая беседы о современном искусстве с незнакомцами, представлявшимися художниками из провинции, но в действительности являвшимися агентами ОГПУ. Однако в СССР нельзя было жить вне политики. Почувствовав это, А.Н. Бенуа стал задумываться об эмиграции.
Впервые об отъезде Александр Бенуа стал размышлять еще после Февральской революции 1917 г. Но тогда подобные мысли носили случайный характер и были вызваны какими-то отдельными событиями в жизни художника. В первой же половине 1920-х гг. размышления о том, чтобы уехать из России навсегда стали постоянно звучать в его дневниках. Больше всего А.Н. Бенуа боялся навечно увязнуть в советской паутине. Мысль о том, что "время уходит и с ним последние шансы на то, чтобы выпутаться, чтобы снова зажить прежней, вольной жизнью, <:> чтобы забыть все то, чем здесь за эти годы оброс" [19], очень пугала его.
Однако не менее пугающим казался А.Н. Бенуа и Запад. Он, много раз путешествовавший по Европе, знавший ее даже лучше, чем Россию, вдруг испугался уехать туда навсегда. Этому существует ряд причин. Во-первых, Александр Бенуа боялся "явиться туда туристом, гостем" [20]. Ему необходимо было ощутить, что в нем там нуждаются, что он поедет туда работать. Он ждал, что так же, как в период существования дягилевских Русских сезонов, будет для европейцев носителем русской культуры.
Во-вторых, А.Н. Бенуа пугала перспектива встречи с русскими эмигрантами, бывшими коллегами и друзьями. Он боялся предстать в их глазах пособником большевиков. Этот страх подпитывался рассказами знакомых, ездивших за границу. Поэтому, когда в августе 1923 г. А.Н. Бенуа представилась возможность поехать в командировку в Париж, он записал в своем дневнике: "Авось, что там не будет этих русских!" [21]. Кроме того, Анна Карловна, жена художника, активно выступала против переезда в Европу, пропагандируя, по словам Александра Бенуа, "необходимость оставаться в родном гнезде" [22].
Но все эти страхи не смогли перебороть в А.Н. Бенуа острого желания снова окунуться в бурную культурную жизнь Европы и, прежде всего, ее центра - Парижа. С 1923 по 1926 гг. он проводит больше времени во Франции, куда ездит в командировки, чем в России. Он снова добивается признания публики, которое было утеряно в связи с длительным отсутствием, снова занимается любимым делом и в 1926 г. принимает решение больше не возвращаться в СССР.
Во всех официальных биографиях А.Н. Бенуа именно 1926 г. считается датой его эмиграции. Но он сам еще долгие годы размышлял о возвращении домой в Россию. "Я очень замотался, очень устал. И именно от усталости не знаешь, на что решиться!" [23]. То, что решение остаться в Париже далось Александру Бенуа с огромным трудом, подтверждает его письмо Ф.Ф. Нотгафту. "Я могу сказать, - пишет он, - что сейчас я отвоевал обратно все те позиции здесь, которые я было утратил. <:> И вот представьте теперь, когда я становлюсь здесь вполне своим человеком, меня начинает с невыносимой силой тянуть домой" [24]. Но тоскует А.Н. Бенуа, по всей видимости, не просто по родине, а по тому, какой он знал ее раньше. За границей он скучает по старой России. Именно поэтому тоска по родине, отражающаяся в эпистолярном наследии Александра Бенуа заграничного периода, сочетается у него с пониманием, что возвращение туда невозможно.
Итак, причины эмиграции Александра Николаевича Бенуа следует искать именно в переменах, произошедших в обществе в первой половине 1920-х гг. Это были как внешние причины, такие как страх арестов, неустроенность быта, голод, трудности в работе, так и внутренние. И дело было не в том, что А.Н. Бенуа был не согласен с режимом. Если поначалу он неизменно надеялся, что революционный период закончится, и жизнь войдет в свое обычное русло, то со временем понял, что советское правительство намерено строить не только новое общество, но и новое искусство, втиснутое в идеологические рамки. Подобное искусство требовало от своих творцов политического самоопределения, то есть как раз того, чему А.Н. Бенуа противился всю свою сознательную жизнь. Его искренние попытки оставаться просто художником были обречены на провал в новой, советской России.
Примечания
Внимание!!! Тезисы участников семинара являются интеллектуальной собственностью их авторов. Перепечатка запрещена. Цитирование и ссылки только с согласия авторов.