© С.И. Маловичко
Усиливающееся внимание к проблемам исторического краеведения, региональной и локальной историй в нашей стране можно объяснить не только ростом историзма в обществе, но отходом от жёстко централизированной модели власти, ослаблением внимания государства к национальной истории. Демистификация национальной, государственной истории происходит в период появления гражданского общества. Государства уже не могут "наслаждается сильной властью: над средствами коллективного ознаменования", а коллективная память становится все более и более "оспариваемым ландшафтом" .
Дисциплинарная история начинает сосредоточивать внимание на региональных особенностях. Как замечает голландский историк Эрик Сторм, в последнее время регионы становятся объектами исследований историков. Культурный подход, применяемый ими, позволяет изучать процесс формирования региональной идентичности (regional identity) и приводит к интересным решениям . Напротив, уменьшение интереса профессиональных историков к государственной истории, подчеркивает американский ученый Адам Маккеун, приводит даже к призывам "спасать историю от нации" (rescuing history from the nation) .
Постмодернисткое влияние на историографию содействовало усилению "фрагментации" исторического знания, отходу историков от исследовательских полей политической и национальной историй в пределы матрицы деталей. Профессиональные историки обратили внимание на концепты "партикуляризм", "локализм", "регионализм", "относительный автономизм", "непропорционализм" и т.д., заинтересовались деталями и содержанием . Исследователи все чаще ставят вопросы об "исторических регионах", "historical meso-regions", "Geschichts region", и изменениях представлений о них в истории .
Новая историографическая парадигма (историческая реальность представлена и социально и культурно), подрывает традиционное различие между тем, что представлялось "главным" (национальная история) в исторических исследованиях и тем, что считалось "периферийным" (локальная история). Рост интереса к проблемам культуры и репрезентации, замечает городской историк Алан Форрест, подталкивает исследователей менять взгляд на социальную историю и искать непохожие на прежние вопросы к прошлому социальной жизни . Именно рефлексия о современном состоянии исторического знания и перспективах изучения национальной и местной историй позволила московским и ставропольским историкам начать процесс институциализации направления "новая локальная история" и создать одноименный научно-образовательного центр (НОЦ) на базе СГУ .
Местные историки редко, если когда-либо вообще вникали в многочисленные детали когнитивных импликаций своих предложений о том, как следует изучать прошлое. Однако осознание недостаточности традиционной критики источников, эрудизма, фактографического транслирования материала, поставили современных историков перед методологической и эпистемологической проблемами. Им приходится решать вопросы соотнесения исследовательских тем и/или проблем с включаемыми в исторический дискурс эмпирическими и теоретическими конструктами. Возникла потребность находить логическую достаточность аргументации, нарративизации и/или литературного оформления знания, критериев и нормативов, позволяющих "вписаться" в современное информационно-коммуникативное поле ещё более профессионализирующейся историографии .
Новая локальная история, выстраивающая свои исследовательские операции на новейших достижениях мировой историографии, становится естественным каналом интернационализации локальных исследовательских практик. Однако, говоря о вхождении этих практик в наднациональную историографию, нужно помнить, что, с одной стороны, следует беречь национальные историографические традиции, с другой - пытаться преодолеть существующие в науке барьеры.
Историографическая практика новой локальной истории покоится на рефлексии о способности видеть целое прежде составляющих его локальных частей, воспринимать и понимать контекстность, глобальное и локальное, отношения исторических макро- и микроуровней. Мы говорим об изучении локального, но его изучение предполагает не-локальность, т.к. исследовательская операция строится на признании глубокой взаимной детерминации "внешнего" и "внутреннего". Само конституирование новой локальной истории идёт не от объекта исследования (локального), её организация основывается на методологических процедурах. В отличие от традиционного подхода к изучению местной истории, новая локальная история сама определяет объект своего изучения, он не задан ей заранее территориальными рамками.
Такое утверждение покоится не только на рефлексии о новой локальной истории, не имеющей твёрдо установленных образцов, примеров, или аналогий, на которые можно было бы опереться, отсутствие моделей, с помощью которых мы могли бы переформулировать свои проблемы, но и на осознании того, что "исторический ландшафт" не дан историку; историк должен его построить сам. Следует согласиться с замечанием Мартина Оста, что политическая, социальная, экономическая, религиозная и культурная истории произведут совершенно разные карты (different maps), изучаемой исторической области (historical region) . Исследователь, наблюдающий только часть, единичное, не ориентированный на современные историографические практики не выходит за рамки антикварного отношения к местной истории, поэтому традиционное историческое краеведение обречено на коммуникативную замкнутость.
Определение объекта исследования в кросс-исторических областях новой локальной истории предоставляет историку возможность уже на документальной фазе своей историографической операции ориентироваться на поставленные вопросы, которым не всегда находятся ответы в "традиционных" источниках. Значит, исследователь сам определяет источниковую базу (пока у нас есть вопросы, ресурсы материала для исторического познания еще далеко не исчерпаны), в которой уже нет места всякой иерархии и сегментированию исторического материала (источников) , а присутствует его свободное понимание и признание необходимости изучения субъективных условий исторического познания. Данный подход приводит историка к переориентации его нарратива от событийности к проблемности, а значит к иной конструкции объяснения/понимания.
Объяснение/понимание как одна из фаз историографической операции строится на еще одном важном подходе новой локальной истории к изучению любого сообщества - это формула "локус - как общность, основанная на различии". В последнем случае, объекты исследования открываются не только своей мультисоциальной, но и мультикультурной сторонами . Таким образом, новая локальная история представляет собой экстравертный тип знания, который "обеспечивает воспитание столь необходимой толерантности за счёт понимания и принимания другого как Другого" . Профессиональная историография всё больше начинает концентрировать внимание на проблемах культурного многообразия. Историки, изучающие локальные сообщества, сегодня прослеживают их "многоликость", социокультурную неоднородность и подмечают, что, например, этно-расовые взаимоотношения там были намного более сложными, нежели их себе представляли политическая и традиционная социальная истории . Эприл Р. Бискум подчеркивает, что при изучении истории полиэтничных регионов следует вскрывать противоречия концепта Развитие (Development), подвергнуть деконструкции механизмы и тропы, с помощью которых дискурс о Развитии обладал властью в европейской науке, а также имел много общего с колониальным дискурсом и модерностью (colonial discourse and modernity) .
Процесс глобализации не приводит к "смешению" народов и культур, а напротив, наблюдается усложнение социальных связей и сама глобализация все больше осознается как глокализация . Адам Маккеун признает, что дифференциация наций и других человеческих обществ (nations and peoples) - столь же существенный глобальный процесс, как и конвергенция . Северокавказские историки начинают глубоко прочувствовать эту ситуацию. Так, краснодарский историк А.В. Баранов справедливо замечает, что в рамках эволюционистского подхода Юг России не имеет единого геополитического ядра, его приграничное пространство скорее напоминает "годовые кольца" роста деревьев .
Одним из путей, который позволяет уйти от метанарратива является путь изучения культурного разнообразия; отказ от евроцентризма (до сих пор укоренённого в российской историографии) даёт возможность задуматься над концептами "микромодерности", "альтернативные модерности", "множественные модерности" и т.д. и начать изучение обществ не по "единой модели", а в рамках локальной истории . Таким образом, отбросив крайности постмодерна, пройдя многочисленные "повороты", современные историки рефлексируют о пост-постмодерне и вместе с другими представителями социально-гуманитарных наук вводят этику в фундамент знания. По мнению исследователей, изучающих в рамках НОЦ "Новая локальная история" историю пограничных областей Северного Кавказа, необходимо исследовать "стыки" национальных областей и тогда мы получим рассказы с взаимно/кросс-культурной сложностью. Изучение истории межкультурных связей сложное, но благодарное интеллектуальное занятие, предполагающее создание многомерных историй о культурной множественности .
Исследования, проведенные в кросс-исторических областях НОЦ "Новая локальная история" сейчас транслируются в образовательные практики СГУ и РГГУ, в которых наибольшую важность приобретает история межкультурных связей. Актуальность трансляции этой проблемы в образование обусловлена тем, что в образовательной практике, так же как и в научно-учебной литературе по российской истории, сохраняется привычная "централизаторская" доминанта. "Эти рудименты "державности" в высшем и среднем историческом образовании, - подчеркивают Г.И. Зверева и Л.П. Репина, - как и рецидивы этноцентризма, вызывают обоснованную тревогу в обществе и критику в профессиональной среде историков". Региональный компонент в образовании должен содействовать формированию принципов толерантности и многонормативности истины, свойственных обществам открытого типа" . Этот взгляд присущ не только новейшей российской историографии; американские ученые и преподаватели сегодня указывают, что изучение национальной истории следует связывать с "локальными решениями" (local resolutions) .
Таким образом, в кросс-исторических областях новой локальной истории выстраиваются поля полидисциплинарных исследований, в которых при изучении сложных мультисоциальных локальных явлений и мультикультурных локальных объектов происходит встреча различных научных дисциплин. Многие части исторического знания "Своей" культуры перестают противоречить историям "Чужих" культур; "коллективная история" Северного Кавказа переводит образ "Чужого" в "Другого" и способствует переводу конфликтов в диалог.
Справка об авторе: Маловичко Сергей Иванович, доктор исторических наук, профессор кафедры историографии и источниковедения, директор Регионального научно-образовательного центра "Новая локальная история" Ставропольского государственного университета.
Контактный тел.: (865 2) 35-18-79; e-mail: newhistory@stavsu.ru
Внимание!!! Тезисы участников семинара являются интеллектуальной собственностью авторов. Цитирование и перепечатка возможна только с письменного разрешения автора.